Опубликованные отрывки из новых книг серии мастера рассказывают о великих дизайнерах. книги О Мартине Маржеле и концептуализме, а теперь познакомьтесь с историей возникновения стиля, взгляда и любви к чёрному Кристобаля Баленсиаги.
В творчестве Баленсиаги вера часто переплеталась с трауром. Первую парижскую коллекцию он отчасти посвятил трагедии гражданской войны и её невинным жертвам. Во время Второй мировой, оставаясь в оккупированном Париже, создавал шелковые и бархатные чёрные платья, выражавшие скорбь, сопереживание и глубокую веру в Бога, «всеблагостного и всемилостивого». В 1944 году нацисты закрыли его дом моды. Баленсиага продолжал творить — теперь лишь «в стол». Как и все коллеги, как все французы, он верил в победу и предчувствовал её.
В марте 1945 года, когда Париж был освобожден, Баленсиага принял участие в необычном дефиле. Люсьен Лелонг, кутюрье и глава Синдиката высокой моды, решил доказать всему миру, что Франция выстояла в войне, не сломлена и останется центром искусства и дизайна. Куклы в нарядах лучших парижских кутюрье стали манекенщицами Театра моды. Среди них была полностью черная модель с широким шелковым шарфом, напоминающим епископский. Соломенная шляпка с черным плюмажем чуть оживляла глубокий траур. Так модельер прощался с трагическим военным временем, надеясь, что оно никогда не повторится. Но его ждал другой удар – личный. В декабре 1948 года умер партнер и близкий друг Баленсиаги Владзио д’Аттанвиль. Это был умный, красивый человек, великолепный знаток искусства, щеголь, талантливый шляпник и блистательный аристократ. Отец его происходил из старого, уважаемого польского рода, мать – из семейства принцессы Гики.
Кристобаль и Владзио познакомились в начале 1930-х годов в Париже, куда модельер часто ездил за тканями, фасонами и новыми идеями. Владзио придумывал для Баленсиаги шляпы и делал их сам, являясь верной опорой, советником, другом, отдушиной. Вместе они открыли дом моды, трудились над коллекциями, пережили тяжелое время оккупации. На излете 1948 года д’Аттанвиль скончался.
Баленсиага был подавлен. Без Владзио жизнь потеряла смысл. Он задумал закрыть дом моды и уйти в монастырь Сюлли-сюр-Луар. К счастью, друзья остановили его. Нужно было продолжать дело — по крайней мере, в память о друге. Первый шок прошел. Баленсиага остался в мире моды и посвятил коллекцию 1949 года д’Аттанвилю, назвав её «Траурной». Все модели были из чёрных тканей, украшенные креповыми лентами — символами скорби.
Возможно, Баленсиага черпал вдохновение у Малевича и Родченко, парижских кубистов или дадаистов, отвергавших все на свете, даже свет. Белый, как это знали художники, рассеивает форму, а черный, как доказывали они в искусстве, аккумулирует, уплотняет, наделяет внутренней энергией, ритмом. Черной форме не нужны дополнения, объяснения, отделка, мишура. Она не приемлет излишеств и способна говорить сама за себя — лаконично, понятно и поэтично.
Художники-авангардисты отлично это понимали, и это понимал Баленсиага, авангардист моды. Черный помогал ему завершить то, что начал его карандаш и продолжали стежками портнихи. Он обращал черные ткани в шары, цилиндры, эллипсы и конусы. В 1950 году представил необычный для того времени костюм: платье с юбкой-баллоном и объемной накидкой с пышным бантом. Получилась пирамида с двумя округлыми сегментами — пышная и лаконичная одновременно. В той же коллекции кутюрье представил минималистичные жакеты силуэта «бочка», особенно эффектно смотревшиеся в черном цвете.
В 1950-х и 1960-х Баленсиага часто использовал простые элегантные формы и создавал костюмы настолько лаконичные, что их сравнивали с военным обмундированием. Самым авангардным и впечатляющим опытом в авангардном минимализме стала вечерняя коллекция 1967 года — из темно-синего газара. Он был похож на поставленные одна на другую усеченные пирамиды. Если десятилетием ранее такие эксперименты модельера считали удивительными и необычными, то в 1960-х их воспринимали как часть общего тренда — минимализма, проявлявшегося во всех сферах визуальной культуры. Моде наконец стал понятен язык Баленсиаги. И он говорит на нем до сих пор. Прав был ученик испанского мэтра, звездный кутюрье Эмануэль Унгаро, который однажды сказал: «Баленсиага существует лишь в настоящем времени».
