«Дети» и «боль» – сочетание, которое не должно существовать. Однако реальность часто оказывается иной. Наш герой дарит вернувшимся к жизни малышам, получившим серьёзные повреждения и травмы, не только восстановленный внешний вид, но и возможность вновь ощутить радость детства.
Наш эксперт – детский хирург, заведующий отделением реконструктивно-пластической хирургии Российской детской клинической больницы Минздрава РФ, кандидат медицинских наук Антон Нарбутов .
В режиме 24/7
Елена Нечаенко, aif.ru: Антон Геннадьевич, бывали ли у вас случаи работы в прифронтовой зоне?
Антон Нарбутов: Нет, но мы постоянно принимаем детей из этого региона. В нашей больнице действует график дежурств, согласно которому мы выезжаем в различные зоны чрезвычайных ситуаций, включая прифронтовые территории. Недавно двое наших специалистов – хирург и врач-анестезиолог-реаниматолог – подверглись обстрелу в приграничной зоне Курской области. К счастью, обошлось без жертв.
– Военные травмы лечить сложнее?
– С поступлением первых пациентов из зоны боевых действий мы тесно консультировались с военными хирургами, чтобы разобраться в особенностях боевых минно-взрывных травм. Первое время было трудно осознать, что дети получают такие повреждения, однако сейчас мы, к сожалению, к этому привыкли. И, несмотря на всю циничность подобного утверждения, исторический опыт показывает, что крупные военные конфликты способствуют развитию хирургической науки.
– Каким образом можно оказать помощь травмированному ребенку, если его невозможно транспортировать?
– Первые часы после травмы играют ключевую роль. Если оказание помощи затягивается или осуществляется с нарушениями, наши последующие усилия могут оказаться безрезультатными. Специалисты на местах (в Белгородской и Курской областях) работают без перерывов. Мы обеспечиваем круглосуточную медицинскую консультацию больницам, где находятся такие пациенты, и целенаправленно взаимодействуем с ними до тех пор, пока их состояние не станет стабильным. Как только появляется возможность транспортировки, мы эвакуируем их в крупный федеральный центр, где доступны расширенные возможности: современные операционные, высокотехнологичное оборудование, включая микроскопы, необходимые для проведения микрохирургических вмешательств. Пациенты, как правило, доставляются либо санавиацией (вертолетами), либо в специализированном реанимобиле.
– Врач – профессия круглосуточная?
– Безусловно. Нас информируют о транспортировке пострадавшего на вертолете за несколько часов, и к моменту его поступления в больницу бригада медиков уже готова. Время суток не имеет значения, все находятся в готовности к работе. За прошедший год я зафиксировал 22 пациента, срочно эвакуированных в РДКБ из-за минно-взрывных травм, полученных в Белгородской и Курской областях, а также в Севастополе.
Я вспоминаю мальчика из Белгородской области, получившего серьёзную травму ноги и перенёсшего множество хирургических вмешательств. В настоящее время он способен передвигаться без посторонней помощи. Также мне приходилось видеть девочку из Белгородской области с тяжёлой травмой задней поверхности бедра, затрагивающей нервные структуры. Ей потребовалось несколько операций, и процесс реабилитации будет длительным.
Детские минно-взрывные травмы – это трагедия, однако мы прилагаем все усилия, которые в наших силах и обязаны предпринять.
Новая жизнь
– Какие повреждения, нуждающиеся в микрохирургическом лечении, наблюдаются наиболее часто?
– Скорее всего, это раны, нанесённые укусом. Недавно произошёл громкий случай с ребёнком из Адлера, на которого напала собака породы хаски. Это была одна из наиболее серьёзных травм от укуса, с которыми мне приходилось сталкиваться. Центральная часть лица была практически полностью отсутствует – не было носа, верхней губы и большей части щёк. Первоочередной задачей стало заживление ран, чтобы предотвратить проникновение инфекции и обеспечить ребёнку возможность дышать и питаться. В настоящее время мы работаем над восстановлением носа и верхней губы у маленького пациента. Мы намерены провести реконструкцию носа с использованием хрящевой ткани рёбер и кожи лба. Естественно, для завершения работ потребуется несколько этапов.
– Что побудило вас выбрать детскую хирургию, если эстетическая пластическая хирургия, направленная на омоложение, кажется более прибыльной и менее напряжённой?
– Мне представляется, что моя работа более увлекательна. Кроме того, примерно в шесть лет я сильно поранился железным листом на горке. Лечение затянулось на несколько месяцев. К счастью, мою руку удалось спасти. Возможно, работая с детьми, я таким образом расплачиваюсь по кармическим обязательствам? Я не знаю, но в любом случае я ощущаю себя на своем месте и радуюсь, что могу помочь детям, восстановить их утраченные возможности, подарить им новую жизнь.
Истории пациентов
Художница Ника
– Какими операциями вы особенно гордитесь?
– Я испытываю радость, когда удаётся сохранить конечности нашим пациентам после серьёзных повреждений, затрагивающих сосудисто-нервные структуры, поскольку это значительно ухудшает прогноз. Так, у нашей недавней пациентки, Ники, после минно-взрывной травмы правого плеча пострадало две трети верхней конечности. Повреждены были не только кости, но и сосуды с нервами. Мы приняли решение бороться за руку девочки, хотя осознавали, что риски значительны. Особенность минно-взрывных ран заключается в том, что они неизбежно инфицированы микроорганизмами, фрагментами одежды, цементной пылью. В процессе лечения мы, безусловно, руководствовались рекомендациями военных хирургов. В конечном итоге рана была заживлена, и проведена реконструкция руки. Нам удалось не только сохранить конечность, но и, благодаря микрохирургическому протезированию нервов, добиться восстановления двигательной функции руки. Ника проявляет настойчивость, активно участвует в реабилитационных мероприятиях, и уже освоила рисование левой рукой. У неё уже состоялось два показа рисунков – в РДКБ и в нашем реабилитационном центре «Кораблик». Это очень вдохновляющая история, демонстрирующая, насколько важна активная позиция пациента.
Безусловно, важную роль играет слаженная работа большой команды специалистов клиники, среди которых ключевую позицию занимают наши реабилитологи.
Улыбка Тимофея
– Серьёзные повреждения возникают не только в военных условиях. Какие специфические хирургические вмешательства вы выполняли в последнее время?
– Один из недавних примеров – это история Тимофея из Оренбургской области, на которого по несчастному стечению обстоятельств наехал трактор. Мальчишка в рубашке родился: на 1/3 части лица Тимофея отсутствовала кожа, было глубокое разможжение мягких тканей, всё багрово-чёрного цвета. Ребёнок сначала находился в реанимации. Когда его стабилизировали, мы удалили некротизированные ткани, затем стали готовить к реконструкции лица. Нужно было сделать так, чтобы по мере роста у ребёнка не появлялись деформации, а кожа постепенно растягивалась.
Сначала было проведено подготовительное лечение раневой поверхности, затем выполнена пластическая операция с использованием кожных трансплантатов, при которой кожа с нижней части живота была перенесена на лицо. В настоящее время мальчик способен смеяться, полностью закрывать глаза и контролировать мимику. В дальнейшем планируется продолжить работу над его внешностью, чтобы добиться наилучшего результата.
– Вы говорите это так обыденно: отделили кусочек здесь, привили там. Но, вероятно, это нелегко? Как часто случаются неудачи?
– В микрохирургии результат всегда очевиден: либо полная успешность операции, либо ее провал. Других вариантов развития событий не бывает. Пересаженный фрагмент ткани либо полностью интегрируется, либо гибнет. И, к сожалению, отмирание пересаженных лоскутов иногда происходит.
